Тихий Дон. Книга вторая - Страница 161

Изменить размер шрифта:
:

- Замерз, а в хуторе обогрелся... Переехали поросенка у Анютки...

- У какой? - оживленно спросила Дарья и перестала кромсать высокий белый хлеб.

- У Озеровой. Как она выскочит, подлюка, как понесет! И такой, и сякой, и жулик, и борону у кого-то украл. Какую борону? Черти ее знают!

Пантелей Прокофьевич подробно перечислил все прозвища, которыми наделяла его Анютка, - не сказал лишь о том, что упрекнула его в молодом грехе, по части жалмерок. Григорий усмехнулся, садясь за стол. И Пантелей Прокофьевич, желая оправдаться в его глазах, горячо докончил:

- Такую ересь перла, что и в рот взять нечего! Хотел уже вернуться, кнутом ее перепоясать, да Григорий был, а с ним все как-то вроде неспособно.

Петро отворил дверь, и Дуняшка на кушаке ввела красного, с лысиной, телка.

- К масленой блины с каймаком будем исть! - весело крикнул Петро, пихая телка ногой.

После обеда Григорий развязал мешок, стал оделять семью гостинцами.

- Это тебе, маманя... - Он протянул теплый шалевый платок.

Ильинична приняла подарок, хмурясь и розовея по-молодому.

Накинула его на плечи, да так повернулась перед зеркалом и повела плечами, что даже Пантелей Прокофьевич вознегодовал:

- Карга старая, а туда же - перед зеркалой! Тьфу!..

- Это тебе, папаша... - скороговоркой буркнул Григорий, на глазах у всех разворачивая новую казачью фуражку, с высоко вздернутым верхом и пламенно-красным околышем.

- Ну, спаси Христос! А я фуражкой бедствовал. В лавках нонешний год их не было... Абы в чем лето проходил... В церкву ажник страмно идтить в старой. Ее, эту старую, уж на чучелу впору надевать, а я носил... говорил он сердитым голосом, озираясь, словно боясь, что кто-нибудь подойдет и отнимет сыновний подарок.

Сунулся примерить было к зеркалу, но взглядом стерегла его Ильинична. Старик перенял ее взгляд, круто вильнул, захромал к самовару. Перед ним и примерял, надевая фуражку набекрень.

- Ты чего ж это, дрючок старый? - напустилась Ильинична.

Но Пантелей Прокофьевич отбрехался:

- Господи! Ну и глупая ты! Ить самовар, а не зеркала? То-то и оно.

Жену наделил Григорий шерстяным отрезом на юбку; детям роздал фунт медовых пряников; Дарье - серебряные с камешками серьги; Дуняшке - на кофточку; Петру - папирос и фунт табаку.

Пока бабы тараторили, рассматривая подарки, Пантелей Прокофьевич пиковым королем прошелся по кухне и даже грудь выгнул:

- Вот он, казачок лейб-гвардии Казачьего полка! Призы сымал! На инператорском смотру первый захватил! Седло и всю амуницию! Ух ты!..

Петро, покусывая пшеничный ус, любовался отцом, Григорий посмеивался. Закурили, и Пантелей Прокофьевич, опасливо поглядев на окна, сказал:

- Покеда не подошли разная родня и соседи... расскажи вот Петру, что там делается.

Григорий махнул рукой:

- Дерутся.

- Большевики где зараз? - спросил Петро, усаживаясь поудобней.

- С трех сторон: с Тихорецкой, с Таганрога, с Воронежа.

- Ну, а ревком ваш что думает? Зачем их допущаетОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com