Тихий Дон. Книга первая - Страница 55

Изменить размер шрифта:
возной грязи, занесенной на порожки.

- Милости просим, дорогие сваточки! Сделайте честь нашему бедному куреню! - И она гнула дородный стан.

Пантелей Прокофьевич, кособоча голову, широко разводил руками:

- Покорнейше просим, сваточки! Проходите. - Он крикнул, чтоб отпрягли лошадей, и пошел к свату.

Мирон Григорьевич тер ладонью шаровары, счищая пыль. Поздоровавшись, пошли к крыльцу. Дед Гришака, растрясенный небывалой ездой, приотстал.

- Проходите, сваточек, проходите! - упрашивала Ильинична.

- Ничего, благодарствуем... пройдем.

- Заждались вас, проходите. Зараз веник дам, свату мундир почистить. Пыль ноне, ажник дыхнуть нечем.

- Так точно, сушь... Оттого и пыль. Не беспокойтесь, сваха, я вот толечко... - Дед Гришака, кланяясь недогадливой свахе, задом подвигался к сараю и скрылся за крашеным боком веялки.

- Привязалась к старику, дуреха! - накинулся Пантелей Прокофьевич, встречая Ильиничну у крыльца. - Он по своей стариковской надобности, а она... тьфу, господи, да и глупая!..

- Я-то почем знала? - смутилась Ильинична.

- Должна разуметь. Ну, нечего там. Иди проводи сваху.

За накрытыми столами нетрезвый гуд подвыпивших гостей. Сватов усадили в горнице за стол. Вскоре приехали из церкви молодые. Пантелей Прокофьевич, наливая из четверти, прослезился.

- Ну, сваточки, за наших детей. Чтоб оно все по-хорошему, как мы сходились... и чтоб они в счастье и здравии свою жизнь проживали...

Деду Гришаке налили пузатую рюмку и вылили половину в рот, залохматевший прозеленью бороды, половину за стоячий воротник мундира. Пили, чокаясь. Просто пили. Гомон ярмарочный. Сидевший на самом краю стола дальний родственник Коршуновых, старый атаманец Никифор Коловейдин, поднимая раскляченную руку, ревел:

- Горька!

- Го-оръ-ко-а!.. - подхватывали за столом.

- Ох, горька!.. - отзывалась битком набитая кухня.

Хмурясь, Григорий целовал пресные губы жены, водил по сторонам затравленным взглядом.

Красные лица. Мутные во хмелю, похабные взгляды и улыбки. Рты, смачно жующие, роняющие на расшитые скатерти пьяную слюну. Гульба - одним словом.

Никифор Коловейдин щерил щербатую пасть, поднимал руку.

- Горька!..

На рукаве его голубого атаманского мундира морщились три золотые загогулины - нашивки за сверхсрочную службу.

- Го-орь-ка!

Григорий с ненавистью вглядывался в щербатый рот Коловейдина. У того в порожнюю меж зубами скважину при слове "горько" трубочкой вылезал слизистый багровый язык.

- Целуйтесь, тетери-ятери... - шипел Петро, шевеля косичками намокших в водке усов.

В кухне Дарья, подпившая и румяная, завела песню. Подхватили. Перекинули в горницу:

Вот и речка, вот и мост,

Через речку перевоз...

Плелись голоса, и, обгоняя других, сотрясая стекла окон, грохотал Христоня:

А кто ба нам поднес,

Мы ба вы-пи-и-ли.

А в спальне сплошной бабий визг:

Потерял, растерял

Я свой голосочек...

И в помощь - чей-то старческий, дребезжащий, как обруч на бочке,Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com