Тихий Дон. Книга первая - Страница 193
Изменить размер шрифта:
чук повернул голову и, козыряя, посторонился. - Куда вы идете? - спросил Листницкий.
- К начальнику команды.
- Нам по пути, кажется?
- Кажется, да.
Они шли по улице разрушенной деревни некоторое время молча. Во дворах, около редких уцелевших стодолов, суетились люди, проезжали верховые, прямо посреди улицы дымилась полевая кухня с длинным хвостом дожидавшихся в очереди казаков; сверху точилась промозглая мелкая сырость.
- Ну как, изучаете войну? - косо глянув на шагавшего чуть позади Бунчука, спросил Листницкий.
- Да... пожалуй, изучаю.
- Что вы думаете делать после войны? - почему-то спросил Листницкий, глядя на волосатые руки вольноопределяющегося.
- Кто-то посеянное будет собирать, а я... погляжу. - Бунчук сощурил глаза.
- Как вас понять?
- Знаете, сотник (еще пронзительнее сощурился тот), поговорку: "Сеющий ветер пожнет бурю"? Так вот.
- А вы бы без аллегорий, яснее.
- И так ясно. Прощайте, сотник, мне налево.
Бунчук приложил волосатые пальцы к козырьку казачьей фуражки, свернул влево.
Пожимая плечами, сотник долго провожал его взглядом.
"Что он, оригинальничает или просто человек с чудинкой?" - раздраженно думал Листницкий, шагая в опрятную землянку командира сотни.
XVI
Вместе со второй очередью ушла и третья. Станицы, хутора на Дону обезлюдели, будто на покос, на страду вышла вся Донщина.
На границах горькая разгоралась в тот год страда: лапала смерть работников, и не одна уж простоволосая казачка отпрощалась, отголосила по мертвому: "И, родимый ты мо-о-о-ой!.. И на кого ж ты меня покинул?.."
Ложились родимые головами на все четыре стороны, лили рудую казачью кровь и, мертвоглазые, беспробудные, истлевали под артиллерийскую панихиду в Австрии, в Польше, в Пруссии... Знать, не доносил восточный ветер до них плача жен и матерей.
Цвет казачий покинул курени и гибнул там в смерти, во вшах, в ужасе.
В погожий сентябрьский день летала над хутором Татарским молочно-радужная паутина, тонкая такая, хлопчатая. По-вдовьему усмехалось обескровленное солнце, строгая девственная синева неба была отталкивающе чиста, горделива. За Доном, тронутый желтизной, горюнился лес, блекло отсвечивал тополь, дуб ронял редкие узорчато-резные листья, лишь ольха крикливо зеленела, радовала живучестью своей стремительный сорочий глаз.
В этот день Пантелей Прокофьевич Мелехов получил письмо из действующей армии. Письмо принесла с почты Дуняшка. Почтмейстер, вручая его, кланялся, тряс плешиной, униженно разводил руками:
- Вы, ради бога, простите меня, письмо-то я распечатал. Так и скажите папаше: мол, Фирс Сидорович письмо, так и так, мол, вскрыл. Очень, мол, ему было интересно про войну узнать, как там и что... Уж вы простите и папаше Пантелею Прокофьевичу так и доложите.
Против обыкновения, он был растерян и вышел проводить Дуняшку, не замечая того, что нос его измазан чернилами.
- Уж вы там того, не взыщите, упаси бог... я ведь по знакомству... несвязно бормотал он вследОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com