Тихий Дон. Книга первая - Страница 123

поравнялся с санями. Поехали шагом. Пантелей Прокофьевич повернулся спиной к лошади, спросил:

- Значится, не думаешь с женой жить?

- Давнишний сказ... отгутарили...

- Не думаешь, стал быть?

- Стал быть, так.

- Не слыхал, что она руки на себя накладывала?

- Слыхал.

- От кого?

- В станицу пана возил, хуторных припало повидать.

- А бог?

- Что ж, батя, на самом-то деле... что с возу упало, то пропало.

- Ты мне чертовую не расписывай! Я с тобой подобру гутарю, озлобляясь, зачастил Пантелей Прокофьевич.

- У меня вон дите; об чем гутарить? Теперича уж не прилепишься.

- Ты гляди... не чужого вскармливаешь?

Григорий побледнел: тронул отец незарубцованную болячку. Все время после рождения ребенка Григорий мучительно вынашивал в себе, таясь перед Аксиньей, перед самим собой, подозрение. По ночам, когда спала Аксинья, он часто подходил к люльке, всматривался, выискивая в розово-смуглом лице ребенка свое, и отходил такой же неуверенный, как и раньше. Темно-русый, почти черный был и Степан, - как узнать, чью кровь гоняет сердце по голубеющей сетке жил, просвечивающей под кожей ребенка? Временами ему казалось, что дочь похожа на него, иногда до боли напоминала она Степана. К ней ничего не чувствовал Григорий, разве только неприязнь за те минуты, которые пережил, когда вез корчившуюся в родах Аксинью со степи. Раз как-то (Аксинья стряпала на кухне) вынул дочь из люльки и, сменяя мокрую пеленку, почувствовал острое, щиплющее волнение. Воровато нагнулся, пожал зубами красный оттопыренный палец на ноге.

Отец безжалостно кольнул в больное, и Григорий, сложив на луке ладони, глухо ответил:

- Чей бы ни был, а дитя не брошу.

Пантелей Прокофьевич, не поворачиваясь, махнул на лошадей кнутом.

- Наталья спортилась с того разу... Голову криво держит, будто параликом зашибленная. Жилу нужную перерезала, вот шею-то кособочит.

Он помолчал. Скрипели полозья, кромсая снег; щелкал подковами, засекаясь, Григорьев конь.

- Что ж она, как? - спросил Григорий, с особенным вниманием выковыривая из конской гривы обопревший репей.

- Очунелась, никак. Семь месяцев лежала. На троицу вовзят доходила. Поп Панкратий соборовал... А посля отошла. С тем поднялась, поднялась и пошла. Косу-то пырнула под сердце, а рука дрогнула, мимо взяла, а то б концы...

- Трогай под горку. - Григорий махнул плетью и, опережая отца, брызгая в сани снежными, из-под копыт, ошлепками, зарысил, привстав на стременах.

- Наталью мы возьмем! - кричал, догоняя его, Пантелей Прокофьевич. - Не хочет баба у своих жить. Надысь видал ее, кликал, чтоб шла к нам.

Григорий не отвечал. До первого хутора ехали молча, и больше разговора об этом Пантелей Прокофьевич не заводил.

За день сделали верст семьдесят. На другие сутки (в домах уже зажгли огни) приехали в слободу Маньково.

- А в каком квартале вешенские? - спросил Пантелей Прокофьевич у первого встречного.

- Держи по большой улице.

На квартире, в которую попали, стоялоОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com