Тихий Дон. Книга первая - Страница 122

Изменить размер шрифта:
ксинья мочила ему рубаху рассолом слез и молоком, стекавшим из невысосанных грудей.

- Помру с тоски... Как я одна буду.

- Небось, - таким же шепотом отзывался Григорий.

- Ночи длинные... дите не спит... Иссохну об тебе... Вздумай, Гриша, четыре года!

- В старину двадцать пять лет служили, гутарют.

- На что мне старина...

- Ну, будя!

- Будь она проклята, служба твоя, разлучница!

- Приду в отпуск.

- В отпуск, - эхом стонала Аксинья, всхлипывая и сморкаясь в рубаху, покеда придешь, в Дону воды много стекет...

- Не скули... Как дождь осенью, так и ты: одно да добро.

- Тебя б в мою шкуру!

Уснул Григорий перед светом. Аксинья покормила дитя и, облокотившись, не мигая, вглядывалась в мутно черневшие линии Григорьева лица, прощалась. Вспоминалась ей та ночь, когда она уговаривала его в своей горнице идти на Кубань; так же только месяц был да двор за окном белел, затопленный лунным половодьем.

Так же было, а Григорий сейчас и тот и не тот. Легла за плечи длинная, протоптанная днями стежка...

Григорий повернулся на бок, сказал внятно:

- На хуторе Ольшанском... - И смолк.

Аксинья пробовала уснуть, но мысли разметывали сон, как ветер копну сена. Она до света продумала об этой бессвязной фразе, подыскивая к ней отгадку... Пантелей Прокофьевич проснулся, лишь чуть запенился на обыневших окнах свет.

- Григорий, вставай, светает!

Аксинья, привстав на колени, надела юбку; вздыхая, долго искала спички.

Пока позавтракали и уложились - рассвело. Синими переливами играл утренний свет. Четко, как врезанный в снег, зубчатился плетень, и, прикрывая нежную сиреневую дымку неба, темнела крыша конюшни.

Пантелей Прокофьевич отправился запрягать. Григорий оторвал от себя исступленно целовавшую его Аксинью, пошел проститься с дедом Сашкой и остальными.

Закутав ребенка, Аксинья вышла провожать.

Григорий коснулся губами влажного лобика дочери, подошел к коню.

- Садись в сани! - крикнул отец, трогая лошадей.

- Не, верхом я.

Григорий с рассчитанной медлительностью затягивал подпруги, садился на коня и разбирал поводья. Аксинья, касаясь пальцами его ноги, часто повторяла:

- Гриша, погоди... что-то хотела сказать... - И морщилась, вспоминая, растерянная, дрожащая.

- Ну, прощай! Дите гляди... Поеду, а то батя вон где уж...

- Погоди, родимый!.. - Аксинья левой рукой хватала холодное стремя, правой прижимая завернутого в полу ребенка, и глядела ненасытно, и не было свободной руки, чтобы утереть слезы, падавшие из широко открытых немигающих глаз.

На крыльцо вышел Вениамин.

- Григорий, пан зовет.

Григорий выругался, взмахнул плетью и поскакал со двора. Аксинья бежала за ним следом, застревая в сугробах, засыпавших двор, и неловко вскидывая обутыми в валенки ногами.

На гребне Григорий догнал отца. Крепясь, оглянулся. Аксинья стояла у ворот, прижимая к груди закутанного в полу ребенка, ветер трепал, кружил на плечах ее концы красного шалевого платка.

ГригорийОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com