Хазарский словарь - Страница 42

фрески его были красивыми, но их невозможно было запомнить, они как бы исчезали со стен, стоило только перестать на них смотреть. Как-то утром Севаст в отчаянии сидел перед своими красками. Вдруг он почувствовал, как новая, другая тишина вплыла в его молчание и разбила его. Рядом молчал еще кто-то, но молчал не на его языке. Тогда Никон начал молить архангела Гавриила, чтобы тот удостоил его милости красок. В те времена в монастырях Овчарского ущелья – Св. Иоанна, Благовещения, Св. Николая или Сретенья – было много молодых монахов-иконописцев, которые расписывали стены и соревновались, как в немой молитве или в пении, кто лучше изобразит своего святого. Поэтому никому и в голову не приходило, что именно молитва Никона Севаста могла быть услышана. Но именно так и случилось.

В августе 1670 года, накануне Дня семи святых эфесских мучеников, когда кончается запрет есть оленину, Никон Севаст сказал:

– Один из верных путей в истинное будущее (ведь есть и ложное будущее) – это идти в том направлении, в котором растет твой страх.

И стал собираться на охоту. С ним был Теоктист Никольски A, монах, который в монастыре помогал ему переписывать книги. Эта охота вошла в историю благодаря записям Теоктиста. Севаст, как рассказывают, посадил борзую на седло, себе за спину, и они отправились охотиться на оленей. Вскоре борзая спрыгнула со спины коня, но никакого оленя поблизости не было. Собака тем не менее тявкала, как будто действительно гонит добычу, и казалось, что та, невидимая, но тяжелая, движется по направлению к охотникам. Слышалось, как трещат кусты. Севаст вел себя так же, как и борзая. Он держался так, как будто перед ним олень, причем действительно совсем неподалеку слышалось что-то похожее на дыхание оленя, и Теоктист подумал, что архангел Гавриил наконец явился Никону в облике оленя, иными словами – обращенный в душу Никона Севаста. А говоря еще точнее: архангел принес душу Никону в подарок. Таким образом, Никон в тот день на охоте поймал собственную душу и заговорил с ней.

– Глубока твоя глубина и велика твоя слава, помоги мне восхвалять тебя в красках! – вскричал Севаст, обращаясь к архангелу, или к оленю, или к собственной душе – одним словом, к тому, что это было, – Я хочу нарисовать ночь между субботой и воскресеньем, а на ней твою самую прекрасную икону, чтобы тебе молились и в других местах, даже не видя ее!

Тогда архангел Гавриил сказал:

– Пробидев поташта се озлобити…– И монах понял, что архангел говорит, пропуская существительные. Потому что имена – для Бога, а глаголы для человека.

На это иконописец ответил:

– Как же мне работать правой, когда я левша? Но олень уже исчез, и монах тогда спросил Никона:

– Что это было?

А тот совершенно спокойно ответил:

– Ничего особенного, это все временное, а я здесь оказался просто на пути в Царьград…– А потом добавил: – Сдвинешь человека с места, где он лежал, а там черви, букашки, прозрачные, как драгоценности, плесень…

И радость охватила его, как болезнь, он переложилОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com