Вам и не снилось - Страница 14

Изменить размер шрифта:
гда был пятимесячный сын, но он побежал к ней, потому что вдруг отчаянно на что-то понадеялся. Целую вечность он надеялся, одновременно аккуратно выполняя отцовские и мужние обязанности: ходил в молочную кухню, искал Вере необходимый для кормления лифчик с пуговицами впереди, носил в мастерскую обувь и покупал детский манеж. Он потому так хорошо это запомнил, что жил какой-то нелепой, противоестественной надеждой на то, что Людмила его примет, что он ей будет все-таки нужен. А тут еще эта проклятая Эрна с ее подбадривающими пожатиями и подмигиваниями: мол, все о'кей - или как там у них по-немецки? А все было прескверно. Однажды. Людмила закричала противным голосом что он ей надоел до смерти, что она его видеть не может, запаха его слышать не хочет и так далее... А потом этот прыжок через газон, и сжатые губы Людмилы, и его голос, откуда-то из желудка: "Лю-у-ся! Люсенька!" И тут вдруг, - идя, вернее даже пятясь от телефона, - он понял, что на вопрос "какого черта?" ответа нет. Потому что "люблю" никакой не ответ, если тебя не просто не любят, а терпеть не могут. Приставать в таком случае действительно нехорошо, если есть или совесть, или гордость. Косте стало стыдно, мучительно закололо, заныло во всех суставах, захотелось жалости и внимания. И сразу вспомнилась Вера, как шерстяным платком она перевязывает ему поясницу, как гладит по платку утюгом. Костя даже застонал от переполнившего его чувства раскаяния - и решил больше никогда не звонить Людмиле.

Универмаг открывали с оркестром как раз в сентябре и сорвали уроки в школе.

Девятый "А" ринулся к окну, оставив без внимания призыв учительницы закрыть окно.

Юлька и Роман оказались прижатыми к подоконнику плечом к плечу.

- Слушай, - сказал Роман, - я мог тебя раньше где-то видеть? У меня такое ощущение!

- Ты в Останкине не жил?

- Даже не знаю, где это!

- Тогда тебе кажется...

В том, что ей это тоже казалось, она из женского кокетства решила не признаваться. Еще чего!

Музыка громко звучала, высокое начальство обходило сверкающий никелем образцовый универмаг, а в универмаге - показательный манящий и увлекающий, на горе родителям, отдел детских игрушек.

Таня вошла в класс и в первую минуту его не узнала. Лица, что раньше смутно виднелись будто сквозь пелену покрытия, выпростались и обнаружили себя, какие есть. Надо же! Музыка заиграла! Неожиданная музыка! В неположенный чае! Музыка - это как снег на голову. И они сбросили с себя зажатость, запрограммированность на историю или на что там еще и смотрели на Таню обнаженно и доверчиво.

- Радости-то сколько! - сказала она, но ирония получилась какая-то подбитая: потому что надо быть клиническим идиотом, надо быть законченным шкрабом, чтобы не уметь радоваться радости.

"Запомнить бы мне эти их лица", - подумала Таня. И она стала их жадно оглядывать и окунулась в такой поток доверия и сияния, что подумала: сейчас разревусь. И тут встретилась с большими и беспомощными, как у постоянно носящих очки людей, глазами иОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com