Исчезновение - Страница 100

я может, от детского велосипеда, который стаскивал сегодня с антресолей? - и, разгибаясь, чувствуя шум в ушах, сказал:

- А вполне возможно.- И сказалось как-то спокойно, рассеянно даже.Вполне, мой милый. Но дело-то вот в чем... Война грядет. И очень скоро. Так что внутренняя наша пря кончится поневоле, все наденем шинели и пойдем бить фашистов...

Заговорили об этом. Михаил предположил - мысль не новая, уже слышанная: а не провока-ция ли со стороны немчуры? Вся эта кампания, разгром кадров? Николай Григорьевич считал, что немецкая кишка тонка для такой провокации. Это, пожалуй, наше добротное, отечественное производство. Причем с древними традициями, еще со времен Ивана Васильевича, когда выруба-лись бояре, чтоб укрепить единоличную власть. Вопрос только - на что обратится эта власть? К какой цели будет направлена?

Михаил махал рукой:

- А тебе все цель нужна? Без цели никуда? С целью чай пьешь, в сортир ходишь?

Николай Григорьевич, сердясь - ибо разговор приближался к болезненному пункту,- объяснил, что во всяком движении привык видеть логику, начало и конец.

- Ну конечно, ты наблюдаешь! - издевался брат.- Видишь логику. А движение тащит тебя, как кутенка, ты даже не барахтаешься.

- А в чем заключается твое барахтанье? В том, что переселился на дачу и возделываешь огородик?

- Хотя бы, черт вас подрал! В том, что не участвую, не служу, не езжу в черном "роллс-ройсе", ядри вашу в корень, наблюдателей...

Кончилось, как обычно, руганью, новыми прикладываниями к коньяку. Стали вырывать из памяти дела двадцатилетней давности, Ростов восемнадцатого года, только что взятый отрядами Сиверса и Антонова-Овсеенко. Все это уже не могло волновать, но было нужно для спора. Михаил все стремился доказать - и это злило Николая Григорьевича,- что и он, младший и удачливый брат, тоже замешан, хотя и косвенно, в той чудовищной неразберихе, "своя своих не узнаша", которая сейчас творится. Тут была и ревность, копившаяся годами, и разочарование всей своей, по существу, разбитой, долгой жизни, и даже доля злорадства, и искренняя, смертельная тревога - главное, что кипело в сердце,- за дело, которое стало судьбой.

И Николай Григорьевич понимал это и видел за всеми злобными наскоками, несправедливос-тью и грубыми словами вот эту тревогу. Поэтому его собственная злость исчезала, едва возникнув. Он не мог долго сердиться на брата, старого дебошира, родного крикуна, на этого фантастическо-го неудачника, у которого к концу жизни не осталось ничего - ни дела, ни семьи, ни дома.

Стучались в дверь. Николай Григорьевич открыл. Вошел Сергей, не здороваясь и глядя странно.

- Слыхали, что вчера ночью арестовали Воловика?

- Нет,- сказал Николай Григорьевич.

- А кто такой Воловик? - спросил Михаил.

- При мне был обыск. Прошлой ночью. Но самого Воловика дома не было. Были только Ада и я...

- Ничего не понимаю,- сказал Михаил, поднявшись с дивана, и налил в рюмку коньяк.- Какой Воловик? Какая Ада?

- Есть такой Воловик. НоОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com