Дом на набережной - Страница 76

полукруглыми окнами, под крышей. Там был старинный граммофон с трубой, По коридору надо было ходить на цыпочках, кто-то постоянно падал, и его поднимали с хохотом. Одна женщина была блондинка, какая-то очень рыхлая, белая, пористая, все спрашивала: "Сколько платят за диссертацию?" Когда сидели с тетей и мамой за круглым столом и пили "хванчкару", Левка вдруг быстро отяжелел. Глебов удивлялся: отчего так быстро? Его мать пила бокал за бокалом. Их лица делались все больше похожими. Сразу было видно, что мать и сын. У нее красновато сверкали маленькие птичьи глазки, и у него такие же красноватые, искрами. И уж они ругались, стучали друг на друга костяшками пальцев! Левка гремел: "А какое твое право так говорить? Кто ты такая? Ты самая обыкновенная ведьма!" И Алина Федоровна кивала с важностью: "Да, ведьма. И горжусь, что ведьма". Ее сестра соглашалась: да, ведьма, весь наш род такой, ведьминский. Быть ведьмой считалось чуть ли не заслугой. Во всяком случае, тут был некий аристократизм, на что обе женщины намекали. Мы ведьмы, а ты подонок. Глебов знал, что с Левкой Шулепой связываться нельзя. Дело непременно обернется шумом, дракой или какой-нибудь чудовищной нелепостью. Так уж бывало. "Ах, я подонок? А как же, интересно, назвать {тебя}?" Там был какой-то Авдотьин. В полувоенном. Тоже сидел за круглым столом, пил "хванчкару". Лицо у него было набрякшее, опущенное книзу, унылое, как коровье вымя. Он бубнил: "Каждый платит сам за себя!" Эта фраза почему-то запомнилась. "Хванчкары" было бутылок восемь. Надо было бежать оттуда, но ноги не слушались, он не мог встать. "Если я ничтожество, я уйду от них,- говорил Левка Глебову.- Зачем мне ведьмы? На Лысой горе? Даже если мать, я не хочу! Я посылаю всех к черту, довольно, я ухожу!" Авдотьич его не пускал. Он ударил Авдотьина по лицу. Они вырвались, убежали. Какая-то машина везла их глубокой ночью. Долго путались, не могли найти дом, шофер ругался и хотел выбросить среди улицы. Но все-таки доехали. Там был граммофон с трубой. О чем же говорили? Из-за чего скандал? Ах, да, вот что: он стал убеждать Глебова кинуть Соню. "Сонька хорошая, но зачем тебе это нужно? Не будь балдой!" И еще сказал: "Ты хочешь с ней дружить? Это благородно. Я тоже с ней дружу, буду дружить всю жизнь. Все ей рассказывать, обо всем советоваться... Так прекрасно иметь женщину-друга..." И тогда мать сказала: ты подонок. Собственно, это было ясно и Глебову. Но Левкина жизненная мощь казалась такой неоспоримой, такой сокрушающей... Вам нужна женщина? Среди ночи? Чтобы утешала вас, ласкала, говорила нежные, трогающие душу слова - и вовсе не за деньги, а просто так, от вечно женственной щедрости,- когда вы несчастны, брошены на асфальт и родная мать прокляла вас? Никто не может утешить так, как женщина среди ночи. И та блондинка с белой пористой кожей, лепетавшая вздор, была, конечно, неправдоподобным и мистическим счастьем - вроде бутылки пива, что нашлась вдруг у никогда не потреблявшего пива Помрачинского, на которого Глебов наткнулся, выползши,Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com