Филемон и Бавкида - Страница 12

Приказываю расстрелять, - ответил Филемон и раскрыл в зевоте тяжелую челюсть. - Саботаж в пользу иностранной разведки. Враг действовал в условиях лагеря. Распоясылись... - Он поставил к стенке новые блестящие сапоги, почесал под рубашкой живот: - Запомнят меня, так-то..."

- Как она проснется, ты меня предупреди, - трусливо прошамкал Филемон и спрятался за большой, голубой, в красных цветах чайник. - Не могу ее видеть. Пока не убедимся. Нет уж, дудочки... Болезнь болезни рознь... Умереть не дадут спокойно... Что за дела?

Татьяна подошла и наклонилась над ней. На Татьяне был белый больничный халат. Маки в волосах давно почернели и высохли. Запах плова и свежего хлеба шел от ее наклонившегося тела.

- Мама, - сказала Татьяна. - Лучше тебе?

- Аленушка-то где? - вдруг схитрила она, вспомнив, как зовут ту маленькую женщину с бантом в голове. - Полдничать пора. Скажи, чтобы ей ягод нарвали. - При слове "ягоды" ее слегка затошнило, но она справилась, виду не подала. - Скажи, чтобы нарвали, а то я на вас всех жаловаться буду. Есть куда, слава Богу. Не в пустыне живем. Голодом мучаете ребенка...

Татьяна испуганно вздохнула и вышла на террасу. Филемон и зять посмотрели на нее.

- Лучше, - неуверенно сказала Татьяна. - Поспала. Приходит в себя.

- На все время нужно, - согласился зять. - Конечно, мы вас с потерявшим рассудок человеком не оставим. Хотя в принципе это немалые хлопоты...

Ночью она проснулась и поняла, что это последняя ночь перед свадьбой. Завтра они поженятся. Руки у него железные, крепкие. Когда он пару дней назад схватил ее за грудь, она еле перевела дыхание от боли. Что же, мужчина. Они все такие. За этим, по крайней мере, как за каменной стеной. Боль и потерпеть можно. В деревне у него мать и сестра. Сам до всего дошел, сам образование получил. На таких земля держится. И власть советская. И все, чего мы добились, на таких держится. А грудь так просто не оторвешь. Она засмеялась в темноте. Посидела, подумала. И вдруг поняла, что ей надо сделать. Завтра он проснется и первым делом выпьет свой кефир, купленный на станции. Каждое утро он пьет кефир со смородиной. Это до завтрака. Потом уж они завтракают вместе. Аленушку кормят в четыре руки, в две глотки. Песни и сказки до хрипа. Так вот в этот кефир лучше всего и высыпать. Сразу высыплю, никто не догадается. И никакой свадьбы. Татьяна с Аленушкой проснутся, все уже сделано, завтрак давно на столе. А он ушел. Куда ушел? Откуда я знаю? Ушел, и все. До сих пор грудь ломит. Вот ведь какой грубый. Зато жизнь прожили - дай Бог всякому. А высыпать все-таки надо. Потому что страшно. Главное, что страшно. Придет и опять схватит. Ночью разденется догола и навалится. Опять рвота, роды. Страшно. Стараясь не скрипеть дверью, она вышла на террасу, нежно освещенную переполненной соком луной. Взяла стеклянную тоненькую розетку для варенья. Молоток из тамбура. Вышла на лестницу. Разбила розетку молотком. Никто и не услышал. Спит. Хорошо. Она принялась тихонько колотить по розетке молотком,Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com