Белая смерть - Страница 25

была устроена со знанием дела, в таком месте, где невозможно отбиваться.

Молчание тянулось невыносимо долго. Ни Дэйн, ни Хитай не двигались, я тоже стоял спокойно, ожидая выстрела, который оборвет мою жизнь. Сидевшие в засаде стали осторожно приближаться к нам. Я вспомнил старые истории о применяемых туркменами пытках. И тут раздался голос, нарушивший молчание.

Шедший первым сказал по-туркменски:

- Ты уже давно должен был быть здесь.

- Мне пришлось идти медленней, - ответил Хитай. - Чтобы эти иностранцы поспевали за мной.

Хитай подошел к этим людям. Затем обернулся, небрежно направив на меня свою винтовку. Я замер и приготовился схватиться за собственную винтовку, хотя она и висела у меня за спиной.

Хитай засмеялся.

- Это мои сородичи! - воскликнул он. - Это душаки, которые пришли нам на помощь! Они тебя напугали, Ахмед, бедняга! Клянусь Аллахом, если бы ты видел, какое у тебя сейчас лицо!

Хитай упал на землю, дрыгая ногами и разрываясь от хохота. Я утешился тем, что сообщил Дэйну, что эти убийцы, очевидно, наши друзья и что они сыграли с нами обычную туркменскую шутку. Хитай явно шепнул словечко-другое своим родичами и они, вместо того чтобы выйти нам навстречу и поздороваться, как это принято у порядочных людей, решили пошутить на свой лад.

Душаки отложили оружие и развели костер. Вскоре запахло жареной бараниной, а возле огня расстелили плащи из козьей и верблюжьей шерсти. Туркмены веселились - как всегда, когда им удается выставить кого-нибудь на посмешище. Я сидел у огня и жевал жирную баранину. Последующие два часа Хитай насмехался надо мной и без конца повторял, какое именно у меня было лицо, когда я увидел винтовку, и как тряслись у меня руки, и как я испачкал одежду, и прочее в том же лживом духе. Он пытался отыграться на мне за ту неловкость, которую сам испытывал в Мешхеде, но я не обращал на него внимания.

Наконец он выдохся, огонь угас, и мы стали устраиваться на ночлег. Надо мной опрокинулся величественный купол звездного неба, воздух был чист и прозрачен, как бывает только в Центральной Азии. Несмотря на оскорбления Хитая, ноющие ноги и ожидающие впереди опасности, я был доволен. Я понял, что слишком долго сидел дома, слишком долго не покидал город. Я вспоминал войну и свои тогдашние походы. Это были самые счастливые дни моей жизни, и сейчас я был так же счастлив, как тогда.

Глава 8.

На следующий день мы опять пустились в путь, и вели нас туркмены-душаки самыми окольными из возможных путей к холмам, за которыми лежала Имам-баба. Вся моя радость прошлой ночи испарилась. Я устал до смерти от карабканья вверх-вниз по отвесному граниту и от тропок, по которым и коза не пройдет. Честно говоря, я скучал по Исфагану, городу равнинному. А еще меня до смерти утомили тщеславные и хвастливые туркмены, которые производили на меня впечатление переодетых детишек-переростков, играющих в разбойников. Я знал, что теперь принято рассуждать о достоинствах тех или иных кочевников, в то же самое время заставляя их житьОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com