Царство женщин - Страница 129

ернуть себе милость этим путем, Бестужев сам предал обвиняемого Ушакову.

Таким образом, вместо того, чтоб соединиться против общего врага, русские старались подставить ногу друг другу! Дело Милашевича и Черкасского никогда не было вполне прояснено. Милашевич впоследствии взял свое обвинение назад, говоря, что не имел другой цели обвинять князя, кроме желания удалить его из Смоленска, где оба ухаживали за одной молодой девушкой, а Черкасский говорил, что признался из страха перед дыбой. Однако несомненен факт существования довольно-таки подозрительной переписки между им и Милашевичем с герцогом Голштинским, право которого на русский престол они, по-видимому, признавали.{[238]} Таким образом, эти двое русских не нашли никого, чтобы заменить Анну и ее немцев, как сына немецкого князя!

Окруженная подобными людьми и зная настроение всего русского общества, Анна постоянно боялась заговоров. Даже в иностранной прессе 1738 г. по поводу нового процесса против Долгоруких говорили об обширном заговоре, имевшем целью положить конец неправильно захваченному царствованию и установленной им гегемонии. В январе 1740 г. Байрейтская газета передавала, что ей сообщали, будто Долгорукие, Голицыны и Гагарины согласились возвести на престол Елизавету, выдав ее за одного из Нарышкиных, невестой которого она уже состоит. Этот Нарышкин, роман которого – истинный или вымышленный – служил бесконечной темой для современной иностранной печати, жил в то время в Париже. Но, если эта государыня, выбранная несколькими недальновидными олигархами для собственного удобства и принужденная таким образом повторить заблуждение всех узурпаторов, если она, действительно захватила трон не по праву, то ни Бирон, ни Левенвольд, ни даже Остерман не сделали ничего, чтобы извлечь ее из Митавы: туда за ней отправлялись трое русских – посланцев семи или восьми таких же чисто русских.

В 1734 г. Анна держала в тюрьме бывшего кабинетского секретаря Макарова, обвиненного якобы в злоупотреблениях и напрасно молившего судить его. Истинное же преступление его заключалось в том, что у него находились письма Анны, относившиеся ко времени, когда ей и в голову не приходило, что она может стать императрицей.{[239]} И не пришло бы ей этого в голову никогда, если б члены Верховного Совета, Голицыны и Долгорукие, не отыскали, что бы передать ей наследие Петра I, эту вдову немецкого герцога, 20 лет жившую в немецкой стране, деля свое расположение между Левенвольдами, Корфами и Биронами!

Великой искупительной жертвой этого царствования и вместе с тем самым значительным представителем идей и народных стремлений, был Волынский. Поэтому мы остановимся несколько дольше на его истории, – во всяком случае любопытной и поучительной – начиная с его выступления на сцену, где мы его видим борющимся не за русских против немцев, но за немца против другого немца. Они тоже отчаянно грызлись! В 1735 г. со смертью Густава Левенвольда у Бирона стало одним врагом, а у Остермана одной опорой, меньше. Но последний и самОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com