Фома Гордеев - Страница 41

отец-то твой...

- Пьет?

- Хуже! Совсем с ума сошел...

- Ну? О, господи! говорите...

- Понимаешь: объявилась около него барынька одна...

- Что же она? -воскликнул Фома, вспомнив свою Палагею, и почему-то почувствовал в сердце радость.

- Пристала она к нему и - сосет...

- Тихонькая?

- Она? Тиха... как пожар... Семьдесят пять тысяч выдула из кармана у него - как пушинку!

- О-о! Кто же это такая?

- Сонька Медынская, архитекторова жена...

- Ба -атюшки! Неужто она... Разве отец, - неужто ее в полюбовницы взял? -тихо и изумленно спросил Фома.

Крестный отшатнулся от него и, смешно вытаращив глаза, испуганно заговорил:

- Да ты, брат, тоже спятил! Ей-богу, спятил! Опомнись! В шестьдесят три года любовниц заводить... да еще в такую цену! Что ты? Ну, я это Игнату расскажу!

И Маякин рассыпал в воздухе дребезжащий, торопливый смех, причем его козлиная бородка неприглядно задрожала. Не скоро Фома добился от него толка; против обыкновения старик был беспокоен, возбужден, его речь, всегда плавная, рвалась, он рассказывал, ругаясь и отплевываясь, и Фома едва разобрал, в чем дело. Оказалось, что Софья Павловна Медынская, жена богача-архитектора, известная всему городу своей неутомимостью по части устройства разных благотворительных затей, - уговорила Игната пожертвовать семьдесят пять тысяч на ночлежный дом и народную библиотеку с читальней. Игнат дал деньги, и уже газеты расхвалили его за щедрость. Фома не раз видел эту женщину на улицах; она была маленькая, он знал, что ее считают одной из красивейших в городе. О ней говорили дурно.

- Только-то?! - воскликнул он, выслушав рассказ крестного. - А я думалбог весть что...

- Ты? Ты думал? -вдруг рассердился Маякин. Ничего ты не думал - молокосос ты!

- Да что вы ругаетесь? -удивился Фома.

- Ты скажи - по-твоему, семьдесят пыть тысяч - большие деньги?

- Большие, - сказал Фома, подумав.- Да ведь у отца много их... чего же вы так уж...

Якова Тарасовича повело всего, он с презрением посмотрел в лицо юноши и каким-то слабым голосом спросил его:

- Это ты говоришь?

- А кто же?

- Врешь! Это молодая твоя глупость говорит, да! А моя старая глупость миллион раз жизнью испытана, - она тебе говорит: ты еще щенок, рано тебе басом лаять!

Фому и раньше частенько задевал слишком образный язык крестного, - Маякин всегда говорил с ним грубее отца, - но теперь юноша почувствовал себя крепко обиженным и сдержанно, но твердо сказал:

- Вы бы не ругались зря-то, я ведь не маленький...

- Да что ты говоришь? - насмешливо подняв брови, воскликнул Маякин.

Фому взорвало. Он взглянул в лицо старику и веско отчеканил:

- А вот говорю, что зряшной ругани вашей не хочу больше слышать, довольно!

- Мм... да... та -ак! Извините...

Яков Тарасович прищурил глаза, пожевал губами и, отвернувшись от крестника, с минуту помолчал. Пролетка въехала в узкую улицу, и, увидав издали крышу своего дома, Фома невольно всем телом двинулся вперед. В тоОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com