Нет прощения - Страница 9

ке было тесно, стоял один стул, и швейцар спокойно занял его.

"Хам! хам! Даже сесть не предлагает",- с тоской думал Митрофан Васильевич, хоть в обычном состоянии сидеть не только в чужой швейцарской, но и в собственной кухне считал ниже своего достоинства.

"Хам!"- повторил он и добродушно спросил:

- Холостой?

Но швейцар не счел нужным ответить. Окинув учителя с ног до головы равнодушно-нахальным взглядом, равнодушно помолчал и спросил:

- Тут тоже третьего дня один из ваших был. Блондинчик с усами. Знаете?

- Как же, знаю. Этакий... блондин.

- А много, должно быть, вашего брата шатается,- равнодушно заметил швейцар.

- Послушайте,- возмутился Митрофан Васильевич.- Я вовсе не желаю. Мне нужно...

Но швейцар не обратил внимания и продолжал:

- А жалованья вам много идет? Блондинчик сказывал, пятьдесят. Маловато.

- Двести,- соврал Митрофан Васильевич и с злорадством увидел на лице швейцара выражение восторга. "То-то, голубчик",- подумал он.

- Ну? Двести. Это я понимаю. Папироску не желаете? Митрофан Васильевич с благодарностью принял из пальцев швейцара папиросу и с тоской вспомнил о своем японском ящичке с папиросами, о кабинете, о синих милых тетрадках. Тошнило. Табак был едкий, вонючий, шпионский. Тошнило.

- А бьют вас часто?

- Послушайте...

- Блондинчик сказывал, что его ни разу не били. Да поди врет. Как можно, чтобы не били. Но ежели редко и с осторожностью, чтобы без членовредительства, так оно ничего. Деньги не малые. Верно, ваше благородие?

Швейцар дружески улыбнулся.

- Мне нужно...

- Способности только надо иметь и чтобы лицо подходящее. Без примет. А то видел я одного, вся рожа на стороне и глаза нету. Разве такой годится, сами посудите! Всю рожу так и свернуло, как от ветру, и глаза нет, одна дырка. Вот у вас...

- Да послушайте!- тихо закричал Митрофан Васильевич.- Мне некогда. Мне еще нужно!

Неохотно оставляя интересную тему, швейцар подробно расспросил, какова на вид девушка, и сказал:

- Знаю. Часто ходит. Номер семь, Иванова. Зачем папиросу на пол бросаешь? Вон печка. Мети тут за вами.

И последнее, что доносилось до слуха учителя, было:

- Шантрапа, понимаешь?

"Хам!"- мысленно ответил Митрофан Васильевич и быстро зашагал по переулку, отыскивая глазами извозчика. Домой, скорее домой! Господи, как он раньше об этом не вспомнил,- что значит растерянность. Ведь у него есть дневник, а в дневнике давно когда-то, еще студентом первого курса, он записал что-то очень либеральное, очень смелое, и свободное, и даже красивое. Он живо помнит и вечер тот, и свою комнатку, и рассыпанный табак на столе, и то чувство гордости, упоения, восторга, с каким набрасывал он энергичные, твердые строки. Вырвать странички и послать - и все тут. Она увидит, она поймет, она умная и благородная девушка. Как хорошо!.. Как хочется есть!

В передней Митрофана Васильевича встретила обеспокоенная жена:

- Где ты был? Что с тобой? Отчего ты такой?

И, поспешно сбрасывая пальтоОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com