Эмигранты - Страница 92

аются. Плывет шелковое пурпуровое знамя и за ним – по-особому, в полшага – неторопливо шагает отряд человек в пятьсот. По одежде – рабочие, молодые, худые, возбужденно решительные лица. Винтовки, вещевые метки. Посреди отряда лозунг: «Опрокинем деникинские банды в Черное море»… Походная кухня, десяток молоденьких девушек в солдатских шинелях с красным крестом на рукаве, повозки с пулеметами, с поклажей.

Прошли, и снова прохожие, как во сне. Лошадиные ребра на мостовой у Гостиного двора. Расстрелянный фасад и рыжие колонны Аничкова дворца. Бронзовые кони на мосту. На углу Литейного – опять трудовая повинность буржуазии. Снова – конская падаль. Ямы провалившейся мостовой. Площадь Восстания перед вокзалом запружена ручными тележками. С криками и руганью проходит военный обоз. Отряды рабочих дожидаются посадки. По всему белесому облупленному фасаду Северной гостиницы – наискось – истрепанная непогодой кумачовая полоса: «Все, как один, на борьбу за власть Советов, за Социализм»…

Посреди площади, вокруг забрызганного грязью и лохматого от обрывков плакатов дощатого куба, прикрывающего чудовищную громаду бронзового императора, сидят и полеживают мужики, деревенские бабы. Посматривают на суету площади, на умственные надписи, на тысячи заманчивых окон многоэтажных домов.

Пришли ли эти люди для торга, или как разведчики приглядеться, не пора ли окружать обозами город, пожравший в книжном безумии царя, и господ, и купцов и теперь свирепо отталкивающий мешок с хлебом, куль картошки, телячью тушку из рук «кормильца-мужичка»? Дело ясное, – торопиться некуда, чему созреть – созреет, само упадет в руки… А покуда за стакан мучки, за шапку картишки мешочники привозили домой граммофоны, зеркала, двуспальные кровати, всякие барские пустяки… Деревенские кулаки ждали этого часа долго, и желали теперь многого.

Один из мужиков, плечистый, черноволосокудрявый, с припухшим красным лицом, окликнул Бистрема:

– Гражданин!.. (Бойко вскочил и пальцем зацепил за часовую цепочку на пиджаке Бистрема.) Почем?

– Я не продаю.

– А то хозяйка кое-что на дорогу мне завернула, уступил бы…

Из-под мышки взял сверток в тряпице, сокрушаясь о явной потере, осторожно развернул, – четверть краюхи хорошего хлеба, два каленых яйца, луковица.

– Чапоцка мне и не нужна, так-то уж говорить, да вижу – добрый человек, отчего не выручить… На, получай все, бог с тобой…

Голодной слюной наполнился рот у Бистрема, в голове помутилось от тошноты. Отстегнул цепочку. Взял хлеб, яйца, луковицу…

– Постой, а может, часы продашь?.. Тута у меня (понизив голос) на одной квартире поросенок полугодовалый…

Не отвечая, Бистрем пошел прочь. Мужик – за ним. Уговаривая, схватил за плечо. Бистрем – с гневом:

– Послушайте, вы пользуетесь моим голодом, вы дурной человек, вы спекулянт…

В часы досуга главнокомандующий белой северо-западной армии, наступавшей на Петроград, генерал Юденич для упразднения читал своей жене вслух по-французски.

Читал он не слишком бойко – всего полгода назадОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com