Тихий Дон. Книга первая - Страница 44

у надо?

Поэтому-то с робостью и затаенной неохотой ехал в первый раз Пантелей Прокофьевич свататься. Коршуновы для своей дочери жениха не такого, как Григорий, могли подыскать. Пантелей Прокофьевич понимал это, боялся отказа, не хотел кланяться своенравному Коршунову; но Ильинична точила его, как ржавь железо. и под конец сломила упрямство старика. Пантелей Прокофьевич согласился и поехал, кляня в душе и Гришку, и Ильиничну, и весь белый свет.

Надо было ехать во второй раз, за ответом: ждали воскресенья, а в это время под крашенной медянкой крышей коршуновского куреня горела глухая междоусобица. После отъезда невеста на материн вопрос ответила:

- Люб мне Гришка, а больше ни за кого не пойду!

- Нашла жениха, дуреха, - урезонивал отец, - только и доброго, что черный, как цыган. Да рази я тебе, моя ягодка, такого женишка сыщу?

- Не нужны мне, батенька, другие... - Наталья краснела и роняла слезы. - Не пойду, пущай и не сватают. А то хучь в Усть-Медведицкий монастырь везите...

- Потаскун, бабник, по жалмеркам бегает, - козырял отец последним доводом, - слава на весь хутор легла.

- Ну и нехай!

- Тебе нехай, а мне и подавно! С моей руки - куль муки, когда такое дело.

Наталья - старшая дочь - была у отца любимицей, оттого не теснил ее выбором. Еще в прошлый мясоед наезжали сваты издалека, с речки Цуцкана, богатые невпроворот староверы-казаки; прибивались и с Хопра сваты и с Чира [Хопер - левый, Чир - правый приток Дона], но женихи Наталье не нравились, и пропадала даром сватовская хлеб-соль.

Мирону Григорьевичу в душе Гришка нравился за казацкую удаль, за любовь к хозяйству и работе. Старик выделил его из толпы станичных парней еще тогда, когда на скачках Гришка за джигитовку снял первый приз; но казалось обидным отдать дочь за жениха небогатого и опороченного дурной славой.

- Работящий паренек и собой с лица красивенький... - нашептывала по ночам ему жена, поглаживая его засеянную веснушками и рыжей щетиной руку, - а Наталья, Григорич, по нем чисто ссохлась вся... Дюже к сердцу пришелся.

Мирон Григорьевич поворачивался спиной к жениной костлявой холодной груди, сердито бурчал:

- Отвяжись, репей! Выдавай хучь за Пашу-дурачка, мне-то что? Тот-то умом бог обнес! "С лица красивенький"... - косноязычил он. - Что, ты с его морды урожай будешь сымать, что ли?..

- Так уж урожай...

- Да понятно, на что тебе его личность? Был бы он из себя человек. Да мне, признаться, и зазорно трошки выдавать свою дочерю к туркам. Уж были бы люди как люди... - гордился Мирон Григорьевич, подпрыгивая на кровати.

- Работящая семья и при достатке... - нашептывала жена и, придвигаясь к плотной спине мужа, успокаивающе гладила его руку.

- Э, черт, отодвинься, что ли! Чисто тебе места окромя нету. Что ты меня гладишь-то, как стельную корову? А с Натальей как знаешь. Выдавай хучь за стриженую девку!..

- Дитя своего жалеть надо. Бог с ним - не богатством... - сипела Лукинична в заросшее волосами ухо Мирона Григорьевича.Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com