Острова капитана Блада (СИ) - Страница 2
Да ладно, я только одним глазком! Однако быстрый взгляд, брошенный в окно, меня не успокоил. Нужно было либо поверить в то, что толпа народа на улице решила организовать масштабные ролевые игры, либо смириться с мыслью, что я действительно провалился в прошлое. Определить, какой год стоит на дворе, ориентируясь только на одежду, я не мог, но то, что не 21 век — это однозначно. Так что примем на веру, что за окном именно 1685-й.
Собственно, и комната, в которой я оказался, говорила примерно о том же самом. Одни только свечи вместо лампочек чего только стоили, не упоминая уж о странного вида мебели и сундуке у стены. Но так не хотелось в это верить!
Ладно, для того, чтобы понять, что делать дальше, надо выяснить, что мы имеем. А значит, нужно понять, кто я, где я, и чем зарабатываю на хлеб насущный. Я машинально набил трубку (хорошо хоть доставшееся мне тело принадлежало курильщику, иначе я бы спятил), сделал пару затяжек и снова развалился на постели, пытаясь выудить из подсознания все необходимые сведения.
Итак, меня зовут Питер О'Брайен, я скромный врач, живу на съемной квартире в городке Бриджуотер, в графстве Сомерсет, в Англии. Профессию я получил благодаря отцу-ирландцу, но прежде, чем я осел в этом тихом местечке, меня помотало по миру. Папенька умер, едва я закончил колледж, мать покинула этот свет еще раньше, так что молодой О'Брайен оказался предоставлен сам себе. И, конечно же, захотел приключений. Видимо, в нем проснулись гены его предков по материнской линии, морских бродяг Сомерсетшира.
Путь О'Брайена, решившего посмотреть мир, был витиеват и тернист. Почти треть своей жизни он провел в Голландии, и довольно успешно служил во флоте как раз в то время, когда приютившая его страна выясняла отношения с французами. Знаменитый голландский адмирал де Рюйтер даже произвел Питера в офицеры.
В конечном итоге, был подписан мир. Но всегда найдется страна, флоту которой требуются отважные офицеры, и которая готова хорошо платить за проявленную доблесть. О'Брайен испытывал удачу до тех пор, пока не загремел на два года в испанскую тюрьму. Пребывание в сыром, каменном мешке Питеру совершенно не понравилось. Он приобрел проблемы со здоровьем и стойкую ненависть к испанцам. Настолько сильную, что несмотря на плохое самочувствие, ввязался в очередную войну, помогая французам расправляться с любителями корриды.
В конечном итоге полученное ранение и окончательно пошатнувшееся здоровье заставили О'Брайена подумать о том, чтобы оставить военную службу и вернуться к мирной жизни. Изначально Питер собирался осесть в Ирландии, но из-за плохого самочувствия просто до нее не доехал, остановившись в Бриджуотере и сняв комнату у некой миссис Барлоу. Шесть месяцев О'Брайен наслаждался тишиной и покоем, а потом в его тело вселился я. Хорошо так вселился, задвинув хозяина на задний план.
Ничего выдающегося в О'Брайене не было. Так же, как и во мне. И почему судьба выбрала именно нас, чтобы так постебаться — было абсолютно непонятно. Я не ученый, не инженер, и вообще не прогрессор. Да и не больно-то хочется помогать Англии становиться мировой державой. Она и без меня прекрасно справится с этой задачей.
Может, стоит проветрить голову, чтобы ее, наконец, посетили умные мысли? Одеться, выйти на улицу, подышать свежим воздухом и пообщаться с людьми? Что-то стремно. Я как-то не готов вот так сразу вливаться в иной мир. Да мне тупо из комнаты выходить страшно! Даже с учетом того, что сохранилась память и знания. Все-таки хорошо, что я не задавил окончательно свою вторую сущность. По крайней мере, если я буду к ней прислушиваться, то не совершу идиотских ошибок при общении с окружающими или при облачении в сложное одеяние, висевшее на спинке стула.
Я перевел взгляд на длиннополый камзол, на пену кружев, и отчетливо затосковал. Прощайте, удобные джинсы и футболки. Здравствуйте, узкие, даже на вид жесткие и неудобные туфли с квадратными пряжками, чулки, штаны с лентами и… ёклмн! Только не говорите, что это парик, и я должен его носить! На специальном агрегате красовалось черное нечто, длинное и кудрявое, как баран. Я видел такое только на хранящихся в музеях парадных портретах, и даже думать не хотел, что придется облачаться в это убожество.
Моя рука невольно ощупала голову. Слава богу, лысым я не был. Довольно длинные (до плеч) густые черные волосы совершенно точно не требовали маскировки кудрявым чудовищем. Чтобы не пугаться в дальнейшем, я решил выяснить, как теперь выгляжу и достал из сундука небольшое зеркальце, доставшееся мне в качестве военного трофея. Не самая дешевая вещь, кстати, для конца 17 века.
Ну… ничего так. Вполне приемлемо. Выглядел я как свой собственный ровесник, примерно на тридцатник. (Память подсказала, что мне тридцать два). Вроде бы не мелкий (шесть футов два дюйма[1], как самодовольно подсказало подсознание), худощавый и жилистый обладатель нескольких интересных шрамов. Тонкие, правильные черты лица, твердая складка губ, и глаза, синий цвет которых казался неправдоподобно ярким на фоне смуглой кожи.
К внешности определенно нужно было привыкать. Мой родной облик очень сильно отличался от облика Питера. И рост был сантиметров на пять больше, и вес 120 килограмм (причем ни одного лишнего), и коротко стриженая шевелюра была светло-русой. А теперь… из зеркала на меня смотрел худощавый брюнетистый тип, словно сошедший с одной из картин Веласкеса.
Даже не верится в то, что О'Брайен — ирландец. Я их себе слегка по-другому представлял. Нечто рыжее, курносое, простоватое и более брутальное. Питер, скорее, напоминал испанца. Или цыгана. Не хочу сказать ничего плохого о его матушке, но в нем явно прослеживалась южная, горячая кровь.
Впрочем, у О'Брайена не только внешность с национальностью друг другу не соответствовали, но и одежда с характером. Жилистый, поджарый молодой мужчина с таким серьезным лицом, по моему мнению, должен был носить нечто строгое и лаконичное. Никак не кружева. А уж то, что он на ночь натягивал длинную (по икры) белую рубаху и колпак, вообще выбивало меня из колеи. Питер считался весьма утонченным молодым человеком с хорошим вкусом, умеющим носить вещи с изрядной долей изящества, а у меня это как-то в голове не укладывалось.
Ладно, метросексуалы были в любом времени, хоть и назывались по-разному. Но О'Брайен принадлежал к совершенно другому типу людей. Этому хищнику совершенно не требовались дополнительные украшения. И, что самое обидное, я не мог изменить стиль его одежды! По крайней мере, не сразу. У соседей точно подозрения возникнут, если весь из себя утонченный Питер неожиданно сменит имидж.
Еще одной странностью было поведение О'Брайена. Нет, понятно, что военная служба ему опостылела, и он решил окунуться в мирную жизнь, не дожидаясь, пока лишится какой-нибудь части тела. Однако образ жизни, который он вел, мне совершенно не нравился. Какая-то легкая меланхолия пополам с мечтательностью. Питер любил курить трубку, поливать стоявшие на подоконнике горшки с геранью и читать древнегреческих философов.
Гм… это что, тоже такое веяние моды? Но, вроде бы, время байроновского героя-одиночки еще не пришло. До него еще, как минимум, лет тридцать. Хотя, утонченные страдания героев, вроде бы, уже популярны. Тема героя, умирающего от любви к даме, которую он даже толком не видел, уже встречается в различных романтических произведениях. Странно только, что Питер читает весь этот бред! Он же не экзальтированная девица! Хотя… с учетом местной литературы… особо и выбрать не из чего. Любимец О'Брайена Джон Донн[2] мог вызвать у меня только желание заснуть.
Немного меланхоличный, слегка отстраненный и задумчивый, О'Брайен неизменно приводил в восторг молоденьких девушек. И, что самое странное, никогда этим не пользовался. Да он даже по борделям не ходил во времена своей бурной молодости! Типа, ниже нашего достоинства. И если бы не пара содержанок, я заподозрил бы Питера в нехорошем.
Большая любовь у О'Брайена тоже была. Благородная дама, с которой ему совершенно ничего не светило. Питер тайком провожал ее в церковь, стоял, смотрел, вздыхал и восторгался. Блин! И это в том самом возрасте, когда кровь кипит, а неприличные желания просто обуревают! Странные эти англичане. И О'Брайен, хоть и наполовину ирландец, тоже странный. Церковь, конечно, здорово капает на мозги, но физиологию-то никто не отменял.